За последние несколько недель мусульманский мир от Северной Африки до Ирана переживает волну нестабильности. Но пока еще ни один режим не был свергнут, хотя на момент написания этой статьи Ливия находилась на грани этого.
Были моменты в истории, когда революция распространялась по региону или по всему миру, как пожар. Такие моменты встречаются не часто. Из тех, которые приходят на память, можно назвать революцию 1848 года, начавшуюся во Франции и затем охватившую всю Европу. Также в памяти всплывает революция 1968 года, когда демонстрации, которые мы могли бы назвать «новыми левыми», прокатилась по всему миру: Мехико, Париж, Нью-Йорк и сотни других городов наблюдали за антивоенными революциями в постановке марксистов и других радикалов. Прага наблюдала за тем, как Советский Союз разбил новые левые правительства. Даже Великая пролетарская культурная революция в Китае, исходя из ее продолжительности, могла бы быть включена в этот список. Кроме того, в 1989 году волна беспорядков, вызванная немцами Восточной Германии, которые хотели попасть на Запад, вызвала восстания в Восточной Европе, в результате чего была свергнута советская власть.
У каждой была своя направленность. В восстании 1848 года была предпринята попытка установить либеральную демократию в тех странах, которые попали под влияние Наполеона. Революция 1968 года была ориентирована на радикальные реформы в капиталистическом обществе, а волнения 1989 года – на свержение коммунизма. Все они были сложнее, чем те, которые переходили от страны к стране. Но, в конце концов, причины, которые стояли за ними, могли быть разумно преобразованы в одно или два предложения.
Некоторые из этих революций имели сильное влияние. Революция 1989 года изменила глобальное равновесие сил. Революция 1848 года завершилась неудачей в тот период – и в течение четырех лет Франция вернулась к монархии – но заложила основу для будущих политических изменений. Революция 1968 года имела низкую результативность, но оказалась более прочной. Главное – то, что в каждой стране, в которой они имели место, существовали значительные различия в деталях, но они разделяли основные принципы в то время, когда другие страны были открыты для этих принципов, по крайней мере, до некоторой степени.
Текущие волнения в контексте
Если посмотреть на текущие волнения, географический охват становится понятным: главным объектом этих восстаний стали мусульманские страны Северной Африки и Аравийского полуострова, и, в частности, Северная Африка, где находятся Египет, Тунис и Ливия и на данный момент имеется глубокий кризис. Конечно, во многих других мусульманских странах также наблюдались революционные события, которые, по крайней мере до настоящего времени, еще не переросли в события, способные создавать угрозу режимам или даже правящим лицам. Подобные намеки наблюдались и в других странах. Отмечались небольшие демонстрации и в Китае, и в Висконсине, который сейчас находится во власти волнений из-за сокращения бюджета. Но они действительно не связаны с теми процессами, которые происходят на Ближнем Востоке. Первое событие было небольшим по масштабам, а второе не было вдохновлено Каиром. Следовательно, на данный момент эти волнения, которые происходят в арабском мире, не распространились за его пределы.
Основной принцип, который, как представляется, стимулирует восстания – это ощущение того, что режимы или группы лиц, находящиеся в пределах режимов, лишили общественность политических и, что более важное, экономических прав. Короче говоря, восстания происходят из-за того, что эти режимы обогащались. Это выражалось по-разному. В Бахрейне, например, волнения произошли в основном из-за того, что над суннитским населением правит преимущественно шиитская королевская семья. В Египте они разразились против Хосни Мубарака. В Ливии это было выступление против режима и самой личности Муаммара Каддафи и его семьи, а также племенная вражда.
Почему они произошли все вместе и именно сейчас? Одной из причин является то, что там было огромное количество смен режимов по всему региону, которые произошли с 1950 гг. до начала 1970 гг., поскольку мусульманские страны создали режимы для замены иностранных империй, а также пострадали от «холодной войны». С начала 1970 гг. регион, за исключением Ирана в 1979 году, был довольно стабильным в том смысле, что режимы и даже лица, которые вступили в правление в нестабильной фазе, стабилизировали свои страны и ввели режимы, которые не могли быть легко смещены. Каддафи, например, сверг ливийскую монархию в 1969 году и с тех пор правит своей страной уже 42 года.
Любой режим, в котором доминирует небольшая группа людей, со временем начинает создавать у людей ощущение, будто он пользуется своим положением для собственного обогащения. Мало кто мог противостоять другим в течение 40 лет. Важно признать, что Каддафи, например, когда-то был подлинным, просоветским революционером. Но со временем революционный энтузиазм погас, и вместо него возникла скупость наряду с высокомерием огромной власти. А в некоторых местах региона, где не было смены режима со времен Первой мировой войны, этот принцип остается верным, также интересно и то, что с течением времени режимы, кажется, научились распространять свои ценности.
Таким образом, лидеры движений, возникших в регионе, выродились в режимы и лица классической клептократии. Если мы хотим определить эту волну беспорядков, особенно в Северной Африке, то больше всего на свете это восстания против режимов и, в частности лиц, которые уже чрезвычайно долго находятся у власти. И мы можем добавить к этому, что это люди собирались передать власть и деньги своим семьям, а сыновей сделать своими политическими наследниками. Тот же самый процесс с разными вариациями в настоящее время происходит на Аравийском полуострове. Это восстания против революционеров предыдущих поколений.
Революции шли в течение длительного времени. Волнения в Тунисе, особенно когда они оказались успешными, стали распространяться. Как и в 1848, 1968 и 1989 годах, определенные социальные и культурные условия вызвали соответствующие события, которые были обусловлены примером одной страны, затем распространялись дальше. Это произошло в 2011 году и продолжается до сих пор.
Уникально чувствительный регион
Вместе с тем то, что происходит в регионе, однозначно является чувствительным на данный момент. Войны американцев против джихадистов означают, что, как и в период предыдущих революционных волн, могут быть геополитические последствия. Например, революция 1989 года означала конец советской империи. В этом случае вопрос наибольшей важности состоит не в том, почему эти революции происходят, а в том, кто использует их в своих интересах. Мы не рассматриваем эти революции, как огромный заговор радикальных исламистов, которые устроили его, чтобы взять под свой контроль регион. Большой заговор легко обнаружить, и силы безопасности разных стран могли бы быстро разоблачить его. Никто не организовывал предыдущие волны, хотя вокруг них и создавались теории заговора. Они стали результатом определенных условий, и следуют примеру другого инцидента. Но определенные группы людей, безусловно, старались воспользоваться ими, с большим или меньшим успехом.
В этом случае, независимо от причины восстания, нет никаких сомнений в том, что радикальные исламисты попытаются воспользоваться ситуацией и взять на себя контроль над ней. Почему бы и нет? Для них это рациональный и логичный подход. Гораздо сложнее и важнее ответить на вопрос о том, будут ли они в состоянии это сделать, но очевидно, что они это хотят и попытаются. Они являются обширной, транснациональной и разрозненной группой, которая воспитывалась заговорщическими методами. Они имеют возможности для создания обширной международной коалиции. Таким образом, как и в случае с традиционными коммунистами и новыми левыми в 1960 гг., они не создают волнения, но будут дураками, если не попытаются воспользоваться этим. Я хотел бы добавить, что Соединенные Штаты и другие западные страны пытаются оказать влияние на направленность восстаний. Для обеих сторон – это сложная игра, но это также трудно и для Соединенных Штатов, поскольку Америка является посторонним игроком в этой игре по сравнению с родными исламистами, которые знают свою страну.
Но пока нет никаких сомнений в том, что исламисты хотели бы взять под контроль революции, это не означает, что, ни они, ни эти революции будут успешными. Напомним, что в революции 1848 года и 1968 года были неудачными, и те, кто пытался воспользоваться ими, остались без колес. Также напомним, что взять под свой контроль революции нелегко. Но, как мы видели в России в 1917 году, к власти придет не обязательно более популярная группа, а лучше организованная. И вы часто не выясняете, кто лучше организован – это происходит только после того, как все совершится.
Демократические революции проходят в два этапа. Первый – установление демократии. Второй – выборы правительства. Пример Гитлера полезен как предостережение о том, какие правительства могут быть созданы молодой демократией, поскольку он пришел к власти с помощью демократических и конституционных средств, а затем отменил демократию под аплодисменты толп. Таким образом, здесь есть три встречных течения. Первым является реакция против коррумпированных режимов. Второе – сами выборы. А третье? Соединенные Штаты должны помнить – поскольку они приветствуют рост демократии – что избранное правительство может и не оправдать ожидания.
В любом случае, реальная проблема заключается в том, преуспеют ли эти революции в смене существующих режимов. Рассмотрим процесс революций на данный момент, начиная с выделения демонстраций до восстания. Демонстрация является простым сосредоточением людей с речами. Это может выбить из колеи режим и заложить основу для более серьезных событий, но сами по себе демонстрации не имеют существенного значения. Если демонстрации достаточно большие, чтобы парализовать город, они являются символическими событиями. Там в мусульманском мире было много демонстраций, которые ни к чему не привели; подразумевается Иран.
Самое интересное, что можно здесь отметить – это то, что на первый взгляд молодые люди часто доминируют в таких революциях, как в 1848, 1969 и 1989 годах. Это нормально. Взрослые с семьями редко выходят на улицы. Это молодые имеют смелость или отсутствие здравого смысла, чтобы рисковать своей жизнью в том, что может быть безнадежным делом. Однако, чтобы добиться успеха, важно, чтобы в определенный момент к ним присоединились и другие классы общества. В Иране одним из ключевых моментов революции 1979 года стало то, что к молодым присоединились лавочники. Революция, в которой выступают только молодые, как мы выдели в 1968 году, редко бывает успешной. Революция требует более широких масс, а не только присутствия молодых, и она должна выходить за рамки демонстрации. Момент, когда она выходит за рамки демонстрации – это когда она стоит перед войсками и полицией. Если демонстранты будут разогнаны, не будет никакой революции. Если люди столкнуться с войсками и полицией, и если они продолжат протестовать даже после того, как по ним открыли огонь – то это революционная фаза. Таким образом, фотографии мирных демонстрантов не являются столь значительными, как заверяют нас СМИ, но фотографии демонстрантов, которые продолжают удерживать свои позиции после того, как был открыт по ним огонь, действительно имеют значение.
Ключевые события революции
Это подводит нас к ключевым событиям в революции. Революционеры не могут победить вооруженных людей. Но если эти вооруженные люди целиком или частично перейдут на сторону революционеров, победа возможна. И это является ключевым событием. В Бахрейне войска открыли огонь по демонстрантам и убили некоторых из них. Демонстранты рассеялись, а затем было разрешено продолжать демонстрации, со свежими воспоминаниями о стрельбе. Это была сдержанная революция. В Египте военные и полиция стояли друг против друга, и военные перешли на сторону демонстрантов, очевидно, в силу определенных причин. Смена сотрудников, если не смена режима, была неизбежна. В Ливии военные открыто раскололись.
Когда это происходит, вы достигли еще одной фазы. Если раскол в вооруженных силах примерно равен и глубок, это может привести к гражданской войне. Действительно, одним из способов добиться успеха в революции является переход к гражданской войне, с обращением демонстрантов в армии, так сказать. Это то, что сделал Мао в Китае. Гораздо более распространенным является разделение военных. Если разделение создает подавляющую силу против режима, это приводит к успеху революции. Обычно надо обращать внимание на объединение полиции с демонстрантами. Это произошло в 1989 году, но не в 1968 году. Это произошло случайно в 1848 году, но баланс всегда был на стороне государства. Значит, революция не удалась.
Именно этот шаг – переход военных и полицейских на сторону демонстрантов – создает или разрушает революции. Поэтому, возвращаясь к ранней теме, самым важным вопросом о роли радикальных исламистов является не их присутствие в толпе, а их проникновение в ряды военных и полиции. Если был бы заговор, то внимание было бы сосредоточено на вступлении в ряды военных с целью ожидания демонстраций, а затем нанесения удара.
Те, кто утверждает, что эти восстания не имеют ничего общего с радикальным исламом, могут быть правы в том смысле, что демонстранты, которые вышли на улицы, могут быть студентами, которые влюблены в демократию. Но они упускают то, что студенты сами по себе не смогут победить. Они могут выиграть только в том случае, если власти захотят, чтобы было так, как в Египте, или если другие классы и, по крайней мере, некоторые из полицейских или военных людей – вооруженных ружьями и знающие, как ими пользоваться – присоединятся к ним. Поэтому студенты, которых показывают по телевизору, мало о чем говорят. А солдаты свидетельствуют о многом.
Проблема революций заключается в том, что люди, которые начинают революции, редко заканчивают их. Демократы-идеалисты России, которые были вокруг Александра Керенского, так и не завершили революцию. Это сделали большевики-бандиты. В этих мусульманских странах акцент на молодых демонстрантах не решит проблему, как это произошло на площади Тяньаньмэнь. Не демонстранты имели значение, а солдаты. Если бы они выполняли приказы, не было бы революции.
Я не знаю о степени проникновения исламистов в ряды вооруженных сил Ливии, чтобы выбрать один из примеров для беспорядков. Я подозреваю, что трайбализм там имеет гораздо большее значение, чем теология. Я подозреваю, что в Египте режим сохранил себя, выиграв время. В Бахрейне было больше иранского влияния на шиитское население, чем на джихадистких суннитов. Но так же, как иранцы пытаются запереться, поступят ли так суннитские джихадисты?
Опасность хаоса
Я подозреваю, что некоторые режимы падут, поставив свои страны перед проблемой хаоса. Проблема, которую мы наблюдали в Тунисе, состоит в том, что зачастую нет никого на стороне революционеров, которые имеют оснащение, чтобы взять власть. Большевики организовали партию. В этих революциях партии пытаются организовать себя сами во время этих же революций – это еще один способ сказать, что революционеры не в состоянии управлять. Опасность заключается не в радикальном исламе, а в хаосе, за которым следует либо гражданская война, либо военные, которые придут просто для стабилизации ситуации, или же появятся радикальные исламские партии – просто потому, что они единственные, кто из всей толпы имеют план и организацию. Так меньшинство берет под свой контроль революции.
Все это – предположения. Мы знаем, что это не первая волна революций в мире, и большинство волн терпят неудачу, а их последствия становятся видны спустя десятилетия в новых режимах и политической культуре. Только в случае Восточной Европы мы видим широкий революционный успех, но это было против падающей империи, так что из этой истории мусульманский мир может извлечь небольшие уроки.
В то же время, когда вы смотрите на регион, помните, что не надо смотреть на демонстрантов. Смотреть надо на людей с оружием. Если они стоят на своих местах за государство, то демонстранты проиграли. Если некоторые переходят на их сторону, то есть некоторый шанс на победу. И если будет достигнута победа и установлена демократия, не думайте, что последующие события и процессы в любом случае будут угодны Западу: демократия и прозападная политическая культура – не одно и то же.
Ситуация остается изменчивой, и нет определенности. Это теперь вопрос, варьирующийся от страны к стране, при этом большинство режимов хотят остаться у власти. Есть три варианта. Во-первых, будет так, как во время революции 1848 года – повсеместное волнение станет провалом из-за отсутствия организации и последовательности, но ее эффект будет резонировать десятилетия. Второй – как революция 1968 года, революция не свергнет режим, даже временно оставит несколько культурных остатков минимального исторического значения. Третий – будет так, как в 1989 году – победит революция, во время которой будут свергнуты политические режимы во всем регионе, и будет создан новый порядок вместо предыдущего.
Если бы я размышлял по этому вопросу, то я счел бы, что мы столкнемся с вариантом революции 1848 года. Мусульманский мир не претерпит огромных изменений в отношении режимов в своих странах, как это было во время революции 1989 года, но это также не будет однодневным эффектом, как в 1968 году. Как и в 1848 году, эта революция не будет в состоянии трансформировать мусульманский мир или даже арабский мир. Но она заложит семена, которые прорастут в ближайшие десятилетия. Я думаю, что эти семена будут демократическими, но не обязательно либеральными. Иными словами, демократические государства, которые в конечном итоге возникнут, создадут режимы, которые будут ориентироваться на их собственную культуру, то есть на ислам.
Запад превозносит демократию. Ему следует быть осторожным в том, на что он надеется. В конечном итоге он может получить то, что желает.
